Для кого танцует ведьма
– Буду печь блины, – сообщила ведьма, выуживая из-под стола таз. Видимо, посудой давно не пользовались, поскольку паук, обосновавшийся в тазу удивлённо вытаращил глаза и недобро зашевелил ногами. – Всё равно, буду! – высказала ему хозяйка Дома-на-перекрестке, но таз сунула на место, а взамен достала чашку поменьше.
– Звучит как угроза, – поделился Тузенбах, запрыгивая на стол, – а ты уверена, дорогая, что это именно то, чем ты хочешь заняться в такой пригожий весенний день?
– Равноденствие само себя не отметит, – парировала Ведьма и чихнула, высыпая муку. На минуту небольшая кухня исчезла в белом облаке и, когда оно рассеялось, вся кухня напоминала рождественскую картинку. А вместо снеговика имелся кот, недоуменно хлопавший глазами.
– Молоко и яйца, – сообщила ведьма сама себе, игнорируя случившееся. Как не крути, а настроена она была более чем решительно.
– Мама, мама! – близняшки, обгоняя друг друга, скатились с лестницы и, забежав на кухню, замерли в удивлении.
–Что тут случилось? – поинтересовалась та, что носила хвостики.
– Что-то страшное? – добавила любительница косичек.
– Ваша мама печет блины, – подал голос Туз, недовольно дергая шерстью на спине.
– Мам, а, может, не надо? – робко спросила дочка, обожавшая алый цвет.
– У нас другие планы, – ляпнула та, что обожала зеленый, и тут же получила от сестры чувствительный тычок локтем в бок. – Ох! – выдавила она, прикусывая язык, но было поздно.
– Какие это у вас планы в день весеннего равноденствия? – ведьма многозначительно посмотрела на дочерей тем самым взглядом, который не терпел отговорок.
Девочки переглянулись и, использовав свои самые обворожительные улыбки, ответили хором:
– Гульбище в деревне!
– Гульбище? – удивился кот.
– В деревне?! – воскликнула ведьма и, дождавшись, когда дочери кивнут, добавила. – Собираетесь зажигать с селянами?
– На костре, – буркнул Туз и неодобрительно покачал головой.
– Мама, это предрассудки, это нормальные ребята, – возмутилась дочка-садовница, – у нас с ними общий проект в сельском саду.
– А как они слушают мои советы по уходу за животными! Разрази меня гром! – поделилась художница.
– Ля-ля-ля-ля-ля! Я вас не слышу! – запела Ведьма, остервенело размешивая тесто. Лучшего ответа без ругательств она найти не смогла.
– Ваша мама огорчена, – пояснил её состояние Тузенбах. – Равноденствие – семейный праздник, так что она на вас рассчитывала.
– Бабушка приедет, – напомнила близняшка в полосатых носках, – вот тебе и семья.
– И сатир придет, – напомнила близняшка в пижаме, – тоже родная душа, ты и не заметишь, что нас нет.
– Наоборот – меньше шума, – подхватила сестрица. – Ну пожалуйста, мамочка!
Последние слова они произнесли в унисон, и ведьма только шмыгнула носом.
– Делайте, что хотите, – буркнула она, добавляя в тесто сахар, – я молчу.
Дочки крепко обняли ведьму, чмокнули ее в обе щеки, перепачканные мукой, и мигом испарились, словно их и не было.
– Растут, – важно заметил кот.
– Увы, – вздохнула хозяйка Дома-на-перекрестке, хватая сковороду и с грохотом ставя ее на плиту. Дом нервно вздрогнул, чувствуя, что погода внутри него портится, а пара мышей упали в обморок, так, на всякий случай.
Готовка не ладилась. Первый блин вышел комом. Второй тоже. Третий прилип к потолку и отказывался возвращаться. Ведьма сопела, притопывала деревянными башмаками, но не сдавалась. Все же она собиралась принимать гостей, а значит стоило постараться.
– Зажгу свечи, – предложил свою помощь Тузенбах.
Однако стоило ему чиркнуть спичкой, как вспыхнувшее пламя мигом выросло до размеров человеческой фигуры, словно ифрит, и загрохотало человеческим голосом.
– Доченька, меня не жди. У нас с бардом второй медовый месяц! Адью! Тузу привет.
Ведьма отставила сковороду, молча подхватила слегка опаленного и ошеломленного кота и, грозно топая, пошла к креслу. Плюхнувшись в его мягкие объятья, она шмыгнула носом и заявила в пустоту:
– Не очень–то и хотелось. Все равно ей никогда не нравилась моя стряпня.
– Но каков музыкант, второй медовый, есть чему позавидовать,– вздохнул Туз.
– Можно подумать у тебя нет дамы сердца, – фыркнула ведьма.
– Конечно есть, даже пять! – возмутился кот, – но чтобы встречать два марта подряд с одной и той же кошкой, такого не случалось.
– Какие твои годы, – ведьма пожала плечами и уже хотела разжечь камин, как дверь распахнулась. Словно весенний ветер перемен в дом впорхнула белокурая колдунья. Оглядев гостиную Ведьмы, она придирчиво сморщила носик:
– Милочка, что ты сожгла?
– Хорошее настроение, – откликнулась ведьма, – хотя в этом есть и свои плюсы, твое появление мне его не испортит.
– Как всегда остроумно, – колдунья растянула губы в улыбке. – На, держи угощение, съешь с чаем. Тебе уже не повредит.
Ведьма мрачно уставилась на стопку элегантных блинчиков, золотых как солнышко, тонких как лист и с умопомрачительными кружевными краешками, блестевшими от масла.
– Тебе тоже, – буркнула она, поднимаясь, – и вообще, что ты тут делаешь? В этом месяце мы уже встречались дважды, третий раз – это перебор.
– Ты такая милая, слов нет, – хмыкнула колдунья, накручивая на палец светлый локон, – но, если честно, я кое-кого жду.
– Ждешь в моем доме? – переспросила Ведьма и колдунья кивнула.
Едва ведьма решила напомнить бледной поганке о том, какой сегодня день, и где её место, как дверь снова распахнулась, и зашел сатир. На его шее болтался новый шарф, ярко-оранжевый с бахромой, а в руках он сжимал букет из первоцветов.
– Душа моя, прости за опоздание! – пропел он и протянул букет белокурой бестии. Та, вспыхнув, как маков цвет, приняла подношение и, встав на цыпочки, чмокнула козлоногого в щеку.
– Я не успела заскучать, – призналась она и глупо захихикала.
– И чтоб этого не случилось и впредь, мы идем гулять! – сообщил своей пассии сатир и, подмигнув ведьме добавил: – Прости, подруга, весна!
– Скатертью дорога, – ответил Тузенбах вместо ведьмы, чувствуя, как флюгер начинает дрожать, а половицы опасно поскрипывать.
– Кстати, там у ворот сидит просто обалденная кошка, и она спрашивала, не здесь ли ты живёшь, –поделился Сатир, направляясь к дверям.
– Кошка! Меня! Спрашивала? – растерялся Туз и метнулся к окошку, глянул в него, вздрогнул от кончиков ушей до хвоста и, повернувшись к Ведьме, так глянул на нее своими золотистыми глазами, что та только махнула рукой. Ступай, мол, гуляй.
Оставшись совсем одна в пустом доме, ведьма кое-как допекла блины, смахнула с щек муку и, прихватив тарелку, вышла на крыльцо. Она не знала зачем, но сидеть в одиночестве в равноденствие ей не хотелось. Чтобы чем-то занять себя, она разожгла костер во дворе и, сев на чурбан, подставила лицо ветру. Что ж, бывают и такие дни, когда все планы коту под хвост.
Как-то быстро стемнело. Из лесу вышел медведь и молча сел у костра ведьмы. Она так же молча протянула ему тарелку с блинами, а он взамен достал гусли и начал наигрывать что-то вечное.
И глядя на сноп искр, улетающих в высь, хозяйка Дома-на-перекрестке почувствовала, как к ней возвращаются силы, растраченные за день, да и за целую зиму. Она скинула деревянные башмаки и начала плясать, лихо и вдохновенно, высоко вскидывая колени .
Незаметно к костру пришли близняшки вместе с мальчиком-почтальоном, и колдунья с сатиром. Из мрака вынырнула матушка в обнимку с бардом, а следом Тузенбах с его спутницей. Приехал на драконе ведьмак и даже пара нимф забрели на огонек. Все молчали любуясь весенним танцем ведьмы.
А медведь все играл и играл, и музыка лилась в мир, заполняя и очищая его для грядущего лета.
